Аполлинария Суслова: роковая муза. Аполлинария Суслова: какой была муза Достоевского Воспоминания аполлинарии сусловой о достоевском

Вышел октябрьский номер «Гала-Биографии» с моей статьей об истории любви Федора Достоевского и Аполлинарии Сусловой. Материала я перекопала для этой статьи много. Больше – разве что для статьи про Чайковского. Потому что… Ну, когда я пишу про «наше все» - в музыке, в литературе – я всегда стараюсь изучить материал и не допустить ошибок.
В данной ситуации забавно то, что я дважды в жизни к Аполлинарии Сусловой как бы подбиралась, но со стороны.
Сначала – когда читала все о Достоевском (и, как выяснилось, правды про Аполлинарию там было мало, ибо почему-то все основываются на в высшей степени недостоверных и фантастических мемуарах его дочери Любы, которая была ребенком, когда папа умер, и в основном сочиняла и домысливала, а не вспоминала свои «мемуары»).
В другой раз – изучая биографию восхитительной Надежды Сусловой, первой русской женщины, ставшей хирургом, младшей сестры Аполлинарии.
А вот с самой героиней, ставшей прообразом Полины в «Игроке», Настасьи Филипповны в «Идиоте», Катерины Ивановны в «Братьях Карамазовых», экзальтированной, мятущейся, не умеющей быть счастливой, не умеющей делать других счастливыми, жаждущей любви и не способной давать и принимать любовь, понимающей любовь только через мучение и мучительство, - с ней я близко познакомилась, только когда читала материалы для этой статьи. Ее дневник и сохранившиеся письма (ее к разным людям и разных людей к ней).
Увы, переписка ее с Достоевским практически не сохранилась. Всего несколько писем.
Зато сохранились дневники в том виде, в котором она бы наверняка не желала показывать их миру, потому что там она была откровенна в своем болезненном самолюбии, эгоцентризме, самолюбовании, во всем, что от людей обычно прячут. И признаюсь, пока я читала ее дневник (летом дело было, в электричке и на даче), я то и дело смеялась. И когда моя подруга узнала, что читаю я дневники и письма Аполлинарии Сусловой и так смеюсь, она удивилась… Пока я не начала ей зачитывать перлы.

Аполлинария Суслова, стриженая барышня, в том возрасте, в котором она познакомилась с Достоевским. Говорят, была пикантна, интересна, да еще и рыжая, сразу выделялась.

Настасья Филипповна в исполнении Юлии Борисовой.

…Да, да, конечно, это не предназначалось для публикации.
Но в наше время Суслова была бы блогершей. И наверное, в блогах писала бы так же, как в дневнике и письма, не задумываясь.
Основные темы?

Все – вульгарные ничтожества, я – утонченная, прекрасная и непонятая.
Все эти ничтожества ее возмущают до бешенства.

17 февр.
Мне опять приходит мысль отомстить. Какая суетность! Я теперь одна и смотрю на мир как-то со стороны, и чем больше я в него вглядываюсь, тем мне становится тошнее. Что они делают! Из-за чего хлопочут! О чем пишут! Вот тут у меня книжечка; 6 изданий и вышло в 6 месяцев. А что в ней? Lobulo восхищается тем, что в Америке булочник может получать несколько десятков тысяч в год, что там девушку можно выдать без приданого, сын 16-летний сам в состоянии себя прокормить. Вот их надежды, вот их идеал... Я бы их всех растерзала...

Все женщины, особенно нарядные и красивые, отвратительные и вульгарны, а некрасивые – смешны и жалки, и ах, как я блеснула на их фоне вчера, сегодня, иного дня…
Цитаты нет, среди тех, которые я себе выписала, не нашла, а книгу уже сдала в библиотеку, но уж поверьте мне на слово.

Скучно. Очень-очень скучно ей, где бы она ни была: в Париже, в Италии, в Цюрихе, в России. Она умирает со скуки. Но даже не задумывается, что причина этого в том, что она – богатая бездельница (хотя других клеймить богатыми бездельниками – это запросто). Борьба со скукой ведется разными способами, иной раз неожиданными (решила себя чаем потешить), но скука побеждает.

8 марта, вторник
Скука одолевает до последней крайности. Погода прекрасная, из окна моего пятого этажа чудесный вид, и я сижу в моей комнате, как зверь в клетке. Ни английские глаголы, ни испанские переводы - ничто не помогает заглушить чувство тоски. Я уже чаем хотела себя потешить, да нет, что-то плохо помогает.

Много плачет. То и дело плачет. Слезы ее стоили явно дешево и легко ей давались. Мой любимый эпизод – это когда она явилась к католическому священнику, о котором слышала, как о душевном человеке, и чего-то от него ждала для себя – она не объясняет, чего, - и вот, придя к незнакомому и занятому человеку, она с порога начинает рыдать, и продолжает рыдать, ничего не говоря… Я представляла эту сцену глазами бедного священника!

14 февр.. воскресенье. Париж
Вчера была у Гер. Я была ужасно расстроена все эти дни и плакала дорогой, когда ехала к Г. ... Но мне казалось, что я найду в нем что-то очень хорошее. Мне представлялся идеал кроткого старика, проникнутого любовью и горестью. Вхожу я в час. Никого нет. Долго стояла, не зная, куда идти.
Наконец услыхала, кто-то кашляет за какой-то дверью. Я по стучала. "Аминь", - закричал голос громко.
- Извините, - начала я, отворяя дверь.
Я вошла; толстый сильный мужчина сидел за конторкой и что-то писал. Странно, что он мне показался совсем другим, чем в церкви.
- Что вам нужно? - сказал, приподняв голову и с видом суровым и нетерпеливым.
Такой прием окончательно сразил меня. Нервы мои и без того были в сильной степени раздражены. Я чувствовала рыдание в груди и не могла выговорить ни слова.
- Ну, - сказал он, смотря на меня с недоумением и досадой.
Тут я не выдержала и зарыдала. Он стал смотреть в окно. В эту минуту кто-то постучался в дверь. Вошел какой-то работник и рассуждал с ним о покупке каких-то вещей и напечатании каких-то объявлений. 0тец торговался, как жид. Эти рассуждения дали мне время прийти в себя. "Ты русская", - сказал он мне по уходе постороннего человека.
- У вас, верно, есть духовник какой-нибудь. Зачем же вы не шли к m-eur В. ..
- Я вас прошу меня извинить, что я к вам; я это сделала по неопытности, мне о вас говорили.
- Ничего, ничего, - ответил отец снисходительно, - но я думаю, что было бы гораздо приличнее вам идти к ваш [ему] духовнику.
Я стояла молча, опустив голову на грудь.
- Чем я могу быть вам полезен? - спросил он несколько мягче.
Я долго не могла говорить.
- Желаете получить какое-нибудь место? Денег нет у вас, нет родных, друзей? - начал скоро отец. - Или же согрешили против закона нравственности? - спросил он особенно строго.
Я вспыхнула и невольно подняла голову. Видя, что я не отвечаю, видя, что что-то другое, [он] не мог понять, чего от него хотят, наконец, как-то, должно быть, догадавшись, начал говорить о Боге, но таким тоном, как будто говорил урок, даже глаза закрыл.
В заключение он мне сказал, что все мои мысли - это вздор. Что если есть на земле преступление и страдание, то есть и закон. А что страдают только ленивцы и пьяницы. А император Александр - идеал государя и человека.

И ведь прав был падре! И против закона нравственности она согрешила, не раз. И мысли ее - вздор. И страдают так, как страдала она, путешествуя по Европе и всегда имея деньги на любую прихоть, только лентяи.

Считает себя революционеркой и передовой женщиной. Что не мешает ей преклоняться перед титулами, и своего друга, весьма революционно настроенную писательницу графиню Елизавету Салиас-де-Турнемир, в письмах называет не иначе как «Графиня». С большой буквы.
Постоянно страдает. Страдания – ее воздух, еда, вода, без них она бы, мне кажется, зачахла. Очень любит жаловаться на здоровье. Жалуется постоянно. Если учесть, что прожила она долго и не болела, все хвори, на которые она жаловалась, были явно нервического характера, от скуки все, от скуки, и нервы растерзанные, расшатанные, раздраженные или еще там какие-то, на которые она жалуется в каждой второй дневниковой записи, тоже от скуки.

Июня 22. Пятница
Добрейшая Графиня!
Я сейчас получила письмо от m-me Маркович, адресованное в Версаль. Она меня уведомляет, что Бенни начал узнавать о возможности женщине посещать медицинские лекции и ему обещали, что можно. Она мне пишет, чтоб я приехала в Париж: бумагами сестры (в четверг 28 июня), предполагая, что я в Версале. Это значит уже начинать дело. Вы себе представить не можете, как я рада за мою сестру! Я готова все бросить и ехать в Париж, но, к счастью, у меня нет никаких бумаг сестры.
Сегодня же я получила письмо от отца, который мне пишет, что я могу оставаться за границей столько, сколько нахожу нужным, и просит меня узнать, можно ли где за границей слушать медицинские лекции моей сестре. Он только что получил письмо сестры об изгнании женщин из Медицинской Академии и просит меня ее утешить. Какой он добрый, Графиня! Он делает гораздо больше, чем можно требовать, и мне совестно перед ним, что он трудится и зарабатывает деньги, на которые я живу в свое удовольствие за границей. Он от меня никогда не спрашивает отчета, а только пишет всегда, когда и сколько прислать денег.
Я ему писала, что во время моей болезни Вы были со мной, и он в самых горячих выражениях благодарит Вас.
Я сейчас же буду писать моей сестре, чтоб она ехала или присылала свои бумаги.
Я привыкла с Вами советоваться и к Вам во всех случаях обращаться, Графиня. Вы меня извините, если письма иногда бестолковы.
У нас здесь хорошая погода, но изредка бывают ненастные дни.. Отец пишет, что в России страшная засуха, в южных губерниях все хлеба погорели.
До свидания, желаю Вам быть здоровой.
В свободное время, надеюсь, мне напишите, что не оставите меня без известий о Вас.
Ваша А. Суслова.
P.S. Мое здоровье гораздо лучше, но я думаю, что зимой, особенно если буду хандрить, - нездоровье возвратится.

Постскриптум я выделила, потому что он меня особенно умилил.
Кстати, Графиня в конце концов не выдержала и посоветовала барышне выйти замуж и родить детей.
«Жениться вам надо, барин!»
Отец же, когда старшая дочка вернулась и поселилась с ним, писал: «Со мной поселился враг рода человеческого!»
Про отца, кстати, тоже очень интересно, но это уже в статье все есть, тут у меня - дополнения.

Эх, вот бы материальные возможности госпожи Сусловой - да какому-нибудь человеку, который бы просто не умел скучать и хандрить, таких же много, людей, которые одержимы не своей личностью, а делом, интересом, искусством, да Боже мой... Любому талантливому и бедному.

Про ее роман с Достоевским – читайте мою статью, надеюсь, будет интересно. Мне писать было интересно.

Но туда не вошли, конечно, мучительные отношения с Розановым, ее вторым мужем – для него мучительные.
Ее злобная зависть к преуспевшей во всем сестре Надежде: настолько завидовала, что – живя в доме брата, вместе с родителями – когда приезжала Надежда, не желала спать с ней под одной крышей, уходила с подушкой и одеялом в сад.
Ну, и тот милый момент, что в старости она поддерживала черносотенцев. Так что «как жид», брошенное ею в адрес католического священника, для нее имело особенное значение.
И, кстати, о «жидах».
В 43 года влюбилась в приятеля своего мужа, студента Гольдовского. Дружила, кстати, с его мачехой. Студент Гольдовский на чувства Аполлинарии Прокофьевны, тогда уже госпожи Розановой, не ответил. И более того, влюбился в молодую девушку, «прелестную поповну». Далее – свидетели немного путаются в показаниях, но общая картина такова: госпожа Розанова сначала доносит отцу Гольдовского на свою подругу, якобы мачеха с пасынком состоят в любовной связи. Скандал не получился. Тогда она, цитирую Розанова: «Его одно неосторожное письмо ко мне с бранью на Александра III она переслала жандармскому полковнику в Москве, и его «посадили», да и меня стали жандармы «тягать на допросы». Мачеху его, своего друга Анну Осиповну Гольдовскую, обвинила перед мужем в связи с этим студентом Гольдовским и потребовала, чтобы я ему, своему другу – ученику – писал ругательские письма. Я отказался. Она бросила меня».
Не знаю, чем у Гольдовского с поповной кончилось. А интересно бы узнать. Вряд ли что-то получилось, но - каков роман, какая пропасть, которую легко перескочить атеисту, и невозможно - верующему.

Себя же при всем при этом считала вечной страдалицей.

“… Я была много раз оскорблена теми, кого любила, или теми, кто меня любил, и терпела… но чувство оскорбленного достоинства не умирало никогда, и вот теперь оно просится высказаться. Все, что я вижу, слышу каждый день, оскорбляет меня, и, мстя ему, я отомщу им всем. Я не хочу его убить, потому что это слишком мало. Я отравлю его медленным ядом. Я отниму у него радости, я его унижу…” – это она еще в молодости писала.

Такой и осталась – до старости.
Ее защитники (современные) пишут, что много клеветали, мол, на нее.
Но – письма, дневники, факты. Формулировки - грубые, хамские.
Ее приемная дочь – утонула или утопилась? Утонула – считают защитники. Утопилась – мне так кажется, что выжить рядом с такой женщиной, какой была Аполлинария Прокофьевна, невозможно.
Да и то, что черносотенцев она активно поддерживала, для меня очень много о ней говорит омерзительного, куда больше, чем все жалобы Розанова.

Можно сказать, что не будь она такой «монстрой», она бы не вдохновила Достоевского, не были бы созданы самые яркие из его женских образов…
Только вот – не были бы вовсе созданы его романы, если бы не вторая его жена, Неточка Сниткина, обожавшая в равной степени и Федю, и гения Достоевского, создавшая ему уютный мир, в котором он мог писать.
Но что меня не перестает изумлять во всех этих страстях…
То, что людям нужны вот такие дискомфортные отношения. То, что они их длят, а если отношения не получаются дискомфортными сразу – стараются что-нибудь сделать такое, чтобы вызвать скандал, переживания, слезы, потом сладостное прощение, а потом – снова скандал…
И в наше время ведь такие есть. Упивающиеся болью. Не физической, БДСМ-то я понимаю. Нет, моральными страданиями, унижениями, когда тебе делают больно, когда ты делаешь больно, мучительство – как основа любви, как поленья, благодаря которым разжигается страсть…
Нет, мне не понять.

Но с Достоевским у них было бурно. Это да. Пожалуй, не будь в его жизни истерички Марии Дмитриевны, первой жены, и монструозной Аполлинарии Прокофьевны, не оценил бы он такую тихую домашнюю девочку со стальным хребтом, какой была Анна Сниткина. Хребта-то он сразу не понял, не почувствовал, а что тихая и милая - увидел. И вот этого бы - нет, не оценил бы, если бы прежде дважды не пережил такие мучительные отношения.

Писательница, мемуаристка, возлюбленная Достоевского. Отцом Сусловой был крепостной крестьянин Прокофий Суслов, который еще до отмены крепостного права откупился у своего помещика и поселился в Петербурге, чтобы дать своим двум дочерям высшее образование. Старшая дочь Суслова слушает в Петербургском университете лекции знаменитых профессоров (в посмертно изданном в 1928 г. виден ее интерес и к философии, и к литературе, и к естественным наукам), а младшая — — через несколько лет прославит свое имя как замечательный медик.

Бывший каторжник и петрашевец Достоевский с успехом выступает на студенческих вечерах после возвращения в декабре 1859 г. в Петербург. Чтение Достоевским еще больше укрепляет его ореол мученика — жертвы царизма в глазах радикально настроенной молодежи 1860-х гг. После одного из литературных чтений в 1860 г. к писателю подошла стройная девушка с большими серо-голубыми глазами, с красивыми чертами умного, волевого лица, с гордо вскинутой головой, обрамленной прекрасными рыжеватыми косами. Девушку звали Аполлинария Прокофьевна Суслова. Дочь писателя утверждает, что Суслова прислала осенью 1861 г. Достоевскому «объяснение в любви. Это письмо было найдено в бумагах отца; оно было простым, наивным и поэтичным. Можно было предположить, что писала его робкая молодая девушка, ослепленная гением великого писателя. Достоевский, растроганный, читал письмо Полины. Это объяснение в любви он получил именно в тот момент, когда он больше всего в нем нуждался».

И хотя такое письмо не сохранилось, можно предположить, что Достоевский действительно его получил. Признание было в духе эпохи, а сделать самой первый шаг — это как раз в стиле Сусловой. Во всяком случае Достоевский пошел навстречу этому горячему молодому чувству, и они встретились. Писатель страстно влюбился в девушку.

В октябре 1861 г. в журнале братьев Достоевских «Время» появилось первое произведение Сусловой — повесть «Покуда». Она была слабовата в художественном отношении, но привлекла внимание редактора Достоевского своей чистотой и даже по-детски наивной верой в возрождение освобожденной от «духовного крепостничества» женщины. На эту же тему написаны и другие произведения Сусловой — рассказы «До свадьбы. Из дневника одной девушки» (Время. 1863, март) и «Своей дорогой», опубликованный в журнале братьев Достоевских «Эпоха» (1864, июнь).

Суслова относилась к тому нигилистически настроенному поколению русской молодежи, которое выросло во второй половине 1850-х гг. В III Отделении Суслова и числились среди «девиц», «известных под именем стриженых» и «принадлежащих к партии нигилистов». Эмансипация женщин, нередко понимаемая в духе времени как раскрепощенность от семейных, моральных, общественных, да и вообще всяких уз, отвечала натуре Сусловой: она искренне не хотела мириться с теми нормами и приличиями, которые считала пережитками и предрассудками. В записи в своем дневнике 8 апреля 1862 г. дает психологически верный портрет Сусловой периода ее интимной близости о Достоевским: «Мне было с ними [сестрами Сусловыми. — С.Б. ] очень легко говорить, не так мама. Она подошла к старшей, к Аполлинарии, сказала ей что-то вроде комплимента, а Апол<линария> ответила маме чем-то вроде грубости... Мама шла к Сусловой в полной уверенности, что девушка с обстриженными волосами, в костюме, издали похожем на мужской, девушка, везде являющаяся одна, посещающая (прежде) университет, пишущая, одним словом эмансипированная, должна непременно быть не только умна, но и образованна. Она забыла, что желание учиться еще не ученость, что сила воли, сбросившая предрассудки, вдруг ничего не дает... Мама не заметила в грубой форме ее ответа наивности, которая в моем разговоре с Сусловой разом обозначила наши роли и дала мне ее в руки. Суслова, еще недавно познакомившаяся с анализом, еще не пришедшая в себя, еще удивленная, открывшая целый хаос в себе, слишком занята этим хаосом, она наблюдает за ним, за собой; за другими наблюдать она не может, не умеет».

В дневнике Сусловой упоминается целый ряд известных писателей, общественных деятелей, революционеров, публицистов 1860-х гг., с которыми встречалась мемуаристка: , Марко Вовчок, Н.Я. Николадзе, Е.В. Салиас (Евгения Тур), Е.И. Утин, причем с некоторыми из них, как, например, с А.И. Герценом, Суслову познакомил Достоевский. И здесь на восприятие Сусловой «шестидесятников» могли в какой-то мере оказывать влияние взаимоотношения с ними Достоевского, хотя, скажем, с Н.А. Тучковой-Огаревой она сама быстро нашла общий язык, подружилась, встречалась и переписывалась с ней. Но вот А.И. Герцен воспринял Суслову несколько иначе, чем все остальные, назвав ее в одном из писем 1865 г. иронически «вице-нигилистка из Женевы».

Однако готовность Сусловой пойти на любой подвиг была тем самым нравственным максимализмом, который Достоевский считал исконной чертой русского характера и с которым она подходила ко всем окружающим. «Я никогда не была счастлива, — писала Суслова в 1863 г. в своем дневнике. — Все люди, которые меня любили, заставляли меня страдать, даже мой отец и моя мать. Мои друзья все люди хорошие, но слабые и нищие духом; богаты на слова и бедны на дела. Между ними я не встретила ни одного, который бы не боялся истины и не отступал бы перед общепринятыми правилами жизни. Они также меня осуждают. Я не могу уважать таких людей, говорить одно и делать другое — я считаю преступлением. Я же боюсь только своей совести. И если бы произошел такой случай, что согрешила бы перед нею, то призналась бы в этом только перед самой собою. Я вовсе не отношусь к себе особенно снисходительно, но люди слабые и робкие мне ненавистны. Я бегу от тех людей, которые обманывают сами себя, не сознавая, — чтобы не зависеть от них. Я думаю поселиться в деревне среди крестьян и приносить им какую-нибудь пользу, потому что жить и не оказывать пользы другим считаю не достойным человека». Но одновременно это пренебрежение всякими условностями и максимализм породили в Сусловой чисто женский эгоизм, безмерную гордость и необузданное самолюбие. (Характерно в этом смысле признание Сусловой в ее письме от 11 апреля 1863 г. к поэту : «Если общий смысл жизни не дается, так что по пути к его пониманию встречается бездна сомнений, нужно брать то, в чем уверен». Вполне возможно, что именно эти черты характера и разрушили в конце концов любовь Сусловой к Достоевскому.
В августе 1863 г. Суслова уезжает в Париж и пишет Достоевскому, что она «краснела» за их «прежние отношения. Но в этом не должно быть» для него «нового», так как она «этого никогда не скрывала и сколько раз хотела прервать их» до ее отъезда в Европу.

Суслова, вероятно, ждала какой-то романтической любви, а встретила настоящую страсть пожилого мужчины (она не понимала, что для Достоевского всегда любовь и страсть неразрывны), который к тому же подчинил их встречи своим литературным делам и вообще самым разным обстоятельствам своей довольно тяжелой жизни. «Их полному счастью, — замечает Л.П. Гроссман, — препятствовала и противоположность их общественных программ».

«Ты вел себя, как человек серьезный, занятой..., — пишет Суслова Достоевскому в том же письме, — [который] ... не забывает и наслаждаться, напротив, даже, может быть необходимым считал наслаждаться, на том основании, что какой-то великий доктор или философ утверждал, что нужно пьяным напиться раз в месяц». Достоевский уверял, что больше не живет с женой, а сам постоянно о ней думал и принимал все меры предосторожности, чтобы не нарушить ее покоя. Суслова говорила, что всю себя ему отдала, ни о чем не спрашивая и ни на что не рассчитывая, а Достоевский клянется, что любит ее, а с женой разойтись не хочет (Суслова не понимала, что, как бы ни любил ее Достоевский, он все равно не бросит тающую на глазах свою жену, чахоточную . Характерно, что через двадцать лет на вопрос, почему она в конце концов рассталась с Достоевским, Суслова ответила: «Потому что он не хотел развестись со своей женой, чахоточной, так как она умирает».

Кризис в отношениях Достоевского и Сусловой наступил, очевидно, весной 1863 г., когда Суслова поехала за границу. Но ее отъезд скорее походил на бегство. Ехать они должны были вместе, но Достоевского задержали дела, связанные с закрытием журнала «Время». И хотя Достоевский несколько удивился, увидев, как Суслова с легкостью согласилась ехать одна, все же был спокоен, назначив ей встречу в Париже.

26 августа 1863 г. Достоевский приезжает в Париж и, весь полный радостного ожидания встречи с Сусловой, идет к ней. Вот как описывает эту встречу Суслова в своем дневнике «Годы близости с Достоевским»:

« — Здравствуй, — сказала я ему дрожащим голосом. Он спрашивал, что со мной, и еще более усиливал мое волнение, вместе с которым развивалось его беспокойство.
— Я думала, что ты не приедешь, — сказала я, — потому что написала тебе письмо.
— Какое письмо?
— Чтоб ты не приезжал...
— Отчего?
— Оттого, что поздно.
Он опустил голову.
— Я должен все знать, пойдем куда-нибудь и скажи мне, или я умру.
Я предложила ехать с ним к нему. Всю дорогу мы молчали. Я не смотрела на него . Он только по временам кричал кучеру отчаянным и нетерпеливым голосом: "Vite, vite", причем иногда оборачивался и смотрел с недоумением. Я старалась не смотреть на Ф<едора> М<ихайловича>. Он тоже не смотрел на меня, но всю дорогу держал мою руку и по временам сжимал ее и делал какие-то судорожные движения. "Успокойся, ведь я с тобой", — сказала я.
Когда мы вошли в его комнату, он упал к моим ногам и, сжимая, обняв, с рыданием мои колени, громко зарыдал: "Я потерял тебя, я это знал!" Успокоившись, он начал спрашивать меня, что это за человек. Может быть, он красавец, молод, говорун. "Но никогда ты не найдешь другого сердца, как мое".
Я долго не хотела ему отвечать...
Я ему сказала, что очень люблю этого человека.
— Ты счастлива?
— Нет.
— Как же это? Любишь и несчастлива, да возможно ли это?
— Он меня не любит.
— Не любит! — вскричал он, схватившись за голову в отчаянии. — Но ты не любишь его, как раба, скажи мне, это мне нужно знать! Не правда ли, ты пойдешь с ним на край света?
— Нет, я... я уеду в деревню, — сказала я, заливаясь слезами».

Суслова рассказала, что она сошлась в Париже с испанским студентом Сальвадором — молодым красавцем с «гордым и самоуверенно дерзким лицом». Но для него это было лишь мимолетное развлечение. Повторяется ситуация первой большой любви Достоевского, когда Мария Дмитриевна в Кузнецке предпочла ему учителя . Снова претворяется в жизнь сюжет «Униженных и оскорбленных», и Достоевский, как и герой этого романа , утешающий , уже становится другом и братом Сусловой и по-братски и по-дружески успокаивает и утешает ее, пытаясь уладить ее сердечные дела.

Суслова наслаждается такой ситуацией и ведет любовную дуэль рассчитано и коварно. Любовь ее постепенно превращается в ненависть. В сентябре и декабре 1864 г. Суслова записывает в своем интимном дневнике:

«Мне говорят о Ф<едоре> М<ихайловиче>. Я его просто ненавижу. Он так много заставлял меня страдать, когда можно было обойтись без страдания. Теперь я чувствую и вижу ясно, что не могу любить, не могу находить счастье в наслаждении любви потому, что ласка мужчин будет напоминать мне оскорбления и страдания... Когда я вспоминаю, что была я два года назад, я начинаю ненавидеть Д<остоевского>, он первый убил во мне веру...»

Даже если допустить эмоционально преувеличенный характер этих записей Сусловой, мы все равно не можем проникнуть в последнюю тайну этой любви-ненависти Достоевского и Сусловой. Не повторяя уже сказанного, добавим, что любовь-ненависть могла питаться и несомненно питалась глубокими идейными расхождениями между верующим монархистом Достоевским, каким он вернулся после каторги и ссылки, и страстной нигилисткой Сусловой, неистово отрицавшей весь «старый мир» (что не мешало ей любить Россию и ее простой народ), и даже готовой примкнуть к антиправительственному террору (из дневника Сусловой видно, что революционеры-«шестидесятники» составляли значительный и близкий круг ее знакомых), хотя, как видно из письма Сусловой из Парижа Я.П. Полонскому от 19 июля 1863 г., общение с Достоевским, возможно, и не прошло бесследно для её мировоззрения.

Обратим внимание на то, что вышеприведенные дневниковые записи сентября и декабря 1864 г. сделаны Сусловой в то время, когда Достоевский продолжал ее страстно любить, о чем она прекрасно знала. Мало того, эти записи сделаны после 15 апреля 1864 г., когда умерла Мария Дмитриевна и Достоевский уже делал Сусловой предложение стать его женой: иначе он и не мыслил себе отношения с любимой женщиной. Он простил ей Сальвадора и готов был простить кого угодно. Однако на неоднократные предложения стать его женой Суслова отвечала отказом. Сусловой нравилось мучить Достоевского, ибо она знала, «какой он великодушный, благородный! какой <у него> ум! какое сердце!» — как записала она в том же дневнике.

Думается, в том, что любовь превратилась в ненависть, виновата прежде всего и главным образом Суслова. В натуре ее изначально сидел какой-то бес мучительства, и она это отлично сознавала, когда делала, например, такую запись в дневнике: «Мне кажется, я никогда никого не полюблю». У Сусловой с самого начала было двойственное отношение к Достоевскому, и искренняя любовь к нему сочеталась в ней всегда с такой же искренней жестокостью и деспотизмом по отношению к нему. Герой «Игрока», безусловно, имеет в виду ее характер, когда говорит: «Все это она удивительно понимает, и мысль о том, что я вполне верно и отчетливо сознаю всю ее недоступность для меня, всю невозможность исполнения моих фантазий, — эта мысль, я уверен, доставляет ей чрезвычайное наслаждение, иначе могла ли она, осторожная и умная, быть со мной в таких короткостях и откровенностях». А может быть, эти дневниковые записи Сусловой в сентябре и декабре 1864 г. объясняются тем, что Достоевский, прекрасно видя ее в беспощадном свете правды (это, естественно, не мешало ему страстно любить ее), имел неосторожность выложить ей всю эту беспощадную правду. Во всяком случае из письма, написанного Достоевским 19 апреля 1865 г. сестре Сусловой Надежде Прокофьевне Сусловой, в котором он очень откровенно говорит о своей «роковой любви», видно, что он действительно «осмелился» сказать своей возлюбленной беспощадную правду о ней: «...Аполлинария — больная эгоистка. Эгоизм и самолюбие в ней колоссальны. Она требует от людей всего, всех совершенств, не прощает ни единого несовершенства в уважение других хороших черт, сама же избавляет себя от самых малейших обязанностей к людям. Она колет меня до сих пор тем, что я не достоин был любви ее, жалуется и упрекает меня беспрерывно, сама же встречает меня в 63-м году в Париже фразой: "Ты немножко опоздал приехать", то есть что она полюбила другого, тогда как две недели тому назад еще горячо писала, что любит меня. Не за любовь к другому я корю ее, а за эти четыре строки, которые она прислала мне в гостиницу с грубой фразой: "Ты немножко опоздал приехать".
Я многое бы мог написать про Рим, про наше житье с ней в Турине, в Неаполе, да зачем, к чему? <...>.
Я люблю ее еще до сих пор, очень люблю, но я уже не хотел бы любить ее. Она не стоит такой любви.
Мне жаль ее, потому что, предвижу, она вечно будет несчастна. Она нигде не найдет себе друга и счастья. Кто требует от другого всего, а сам избавляет себя от всех обязанностей, тот никогда не найдет счастья.
Может быть, письмо мое к ней, на которое она жалуется, написано раздражительно. Но оно не грубо. Она в нем считает грубостью то, что я осмелился говорить ей наперекор, осмелился выказать, как мне больно. Она меня третировала всегда свысока. Она обиделась тем, что и я захотел, наконец, заговорить, пожаловаться, противоречить ей. Она не допускает равенства в отношениях наших. В отношениях со мной в ней вовсе нет человечности. Ведь она знает, что я люблю ее до сих пор. Зачем же она меня мучает? Не люби, но и не мучай...»

Последний раз Суслова и Достоевский виделись весной 1866 г. (Мелодраматический рассказ дочери писателя о том, что Суслова приходила домой к Достоевскому в конце 1870-х гг., а он ее не узнал, является выдумкой). Любовь их пришла к концу, хотя переписка еще продолжалась почти год, и каждый раз письма Сусловой приводили Достоевского в волнение. Вторая жена писателя вспоминает о получении одного из таких писем: «За чаем он спросил, не было ли ему письма, и я подала письмо от нее . Он или действительно не знал, от кого письмо, или притворился незнающим, но только едва распечатал письмо, потом посмотрел на подпись и начал читать. Я все время следила за выражением его лица, когда он читал это знаменитое письмо. Он долго, долго перечитывал первую страницу, как бы не будучи в состоянии понять, что там было написано; потом, наконец, прочел и весь покраснел. Мне показалось, что у него дрожали руки. Я сделала вид, что не знаю, и спросила его, что пишет Сонечка [племянница Достоевского Софья Иванова. — С.Б. ]. Он ответил, что письмо не от Сонечки и как бы горько улыбался. Такой улыбки я еще никогда у него не видала. Это была или улыбка презрения, или жалости, право, не знаю, но какая-то жалкая, потерянная улыбка. Потом он сделался ужасно как рассеян, едва понимал, о чем я говорю». Последнее письмо Достоевского к Сусловой от 23 апреля (5 мая) 1867 г. кончалось словами: «До свидания, друг вечный!»

А.С. Долинин приводит краткие сведения о дальнейшей судьбе Сусловой, из которых видно, что она открыла школу-пансион в селе Иваново Шуйского уезда Владимирской губернии, однако школу пришлось закрыть ввиду неблагонадежности Сусловой: «В своих суждениях она слишком свободна и никогда не ходит в церковь».

Суслова всегда была поборницей женской эмансипации, и поэтому вполне закономерным явилось ее появление в 1872 г. на курсах В.И. Герье в Петербурге — первом русском высшем учебном заведении для женщин. Она пытается жить и литературным трудом, выпустив в 1870 г. в своем переводе с французского книгу Ф. Минье «Жизнь Франклина»: Суслову по-прежнему интересуют сильные свободолюбивые личности.

Но Достоевский оказался пророком: Суслова действительно «вечно была несчастна» и «нигде не нашла себе друга и счастья». В 1880 г., за год до смерти Достоевского, Суслова (ей шел сорок первый год) выходит замуж за двадцатичетырехлетнего журналиста В.В. Розанова, будущего известного писателя и философа, страстного почитателя Достоевского (и это тоже играло немаловажную роль в женитьбе В.В. Розанова на женщине, которую любил его великий учитель). Однако брак их оказался неудачным и превратился для них в тяжелое испытание. Через шесть лет Суслова бросает В.В. Розанова, уехав от него с его приятелем. Когда В.В. Розанов умоляет ее вернуться, она жестоко отвечает: «Тысяча мужей находятся в вашем положении (т.е. оставлены женами) и не воют — люди не собаки». А узнав, что В.В. Розанов в гражданском браке с другой женщиной и имеет от нее детей, Суслова почти двадцать лет из какого-то злого упрямства не дает ему развода — дети его все эти годы были лишены гражданских прав.

Старик-отец, у которого Суслова поселилась в доме, писал о ней: «Враг рода человеческого поселился у меня теперь в доме, и мне самому в нем жить нельзя». (Правда, надо учитывать, что отец не уступал во властности своей дочери).

В.В. Розанов был последним, кто нам оставил живописный портрет Сусловой: «С Суслихой я первый раз встретился в доме моей ученицы А.М. Щегловой... Вся в черном, без воротничков и рукавчиков (траур по брату), со "следами былой" (замечательной) красоты — она была "русская легитимистка" ...Взглядом "опытной кокетки" она поняла, что "ушибла" меня — говорила холодно, спокойно. И словом, вся — "Екатерина Медичи". На Катьку Медичи она в самом деле была похожа. Равнодушно бы она совершила преступление, убила бы — слишком равнодушно; "стреляла бы в гугенотов из окна" в Варфоломеевскую ночь — прямо с азартом. Говоря вообще, Суслиха действительно была великолепна, я знаю, что люди... были совершенно ею покорены, пленены. Еще такой русской я не видел. Она была по стилю души совершенно русская, а если русская, то раскольница бы "поморского согласия", или еще лучше — "хлыстовская богородица"».

И все же, даже соглашаясь с этой, излишне субъективной оценкой поздней Сусловой (В.В. Розанов сам был далеко не ангел по отношению к ней), не будем никогда забывать слова самого Достоевского в передаче его семипалатинского друга барона , сказанные им, скорее всего, о своем несчастном браке с (А.Е. Врангель не знал о второй большой любви писателя), но имеющие явно отношение и к Сусловой, тем более, что слова эти относятся к 1865 г., когда Достоевский еще любил ее: «Будем всегда глубоко благодарны за те дни и часы счастья и ласки, которые дала нам любимая нами женщина».

Ещё в 1865 г., в период агонии взаимоотношений с автором «Униженных и оскорблённых», Суслова сформулировала в дневнике: «Покинет ли меня когда-нибудь гордость? Нет, не может быть, лучше умереть. Лучше умереть с тоски, но свободной, независимой от внешних вещей <...> я нахожу жизнь так грубой и так печальной, что я с трудом её выношу. Боже мой, неужели всегда будет так! И стоило ли родиться!...» Запись эта во многом объясняет-иллюстрирует её характер, её судьбу.

Известны 3 письма Достоевского к Сусловой (1865-1867) и 2 письма Сусловой к Достоевскому (1863-1864).

). Сестра Надежды Сусловой .

Роман с Достоевским

«Полина приехала из русской провинции, где у неё были богатые родственники, посылавшие ей достаточно денег для того, чтобы удобно жить в Петербурге. Каждую осень она записывалась студенткой в университет, но никогда не занималась и не сдавала экзамены. Однако она усердно ходила на лекции, флиртовала со студентами, ходила к ним домой, мешая им работать, подстрекала их к выступлениям, заставляла подписывать протесты, принимала участие во всех политических манифестациях, шагала во главе студентов, неся красное знамя, пела Марсельезу, ругала казаков и вела себя вызывающе… Полина присутствовала на всех балах, всех литературных вечерах студенчества, танцевала с ними, аплодировала, разделяла все новые идеи, волновавшие молодежь… Она вертелась вокруг Достоевского и всячески угождала ему. Достоевский не замечал этого. Тогда она написала ему письмо с объяснением в любви. Это письмо было найдено в бумагах отца, оно было простым, наивным и поэтичным. Можно было предположить, что писала его робкая молодая девушка, ослепленная гением великого писателя. Достоевский, растроганный, читал письмо Полины…»

Свидетельство дочери Достоевского в первой своей части является заведомой неправдой. Суслова вообще не могла быть студенткой: в 60-х гг. XIX века в России попросту не существовало высшего женского образования. Женщины могли появляться на лекциях только в качестве вольнослушательниц, причём университетское начальство смотрело на это неодобрительно, а о претензии на допуск к экзаменам не могло быть и речи (см. историю Высших женских курсов). Активное участие Сусловой в студенческой жизни было возможно только в амплуа возлюбленной какого-нибудь революционно настроенного студента (но свидетельств такого рода нет). Что касается истории знакомства Сусловой и Достоевского, то версия дочери писателя представляется вполне правдоподобной.

Вскоре у Достоевского и его поклонницы завязался роман. Писатель не отказывал возлюбленной в её просьбах: так, например, её повесть «Покуда», довольно слабая и претенциозная, всё-таки была напечатана в журнале братьев Достоевских «Время». Дальнейшие отношения Сусловой и Достоевского можно охарактеризовать как «любовь-ненависть». Фёдор Михайлович постоянно слышал от Аполлинарии упрёки, требования развестись со «своей чахоточной женой». Потом Достоевский напишет:

«Аполлинария - больная эгоистка. Эгоизм и самолюбие в ней колоссальны. Она требует от людей всего, всех совершенств, не прощает ни единого несовершенства в уважении других хороших черт, сама же избавляет себя от самых малейших обязанностей к людям».

После очередной ссоры, вместо запланированной совместной поездки в Европу , Аполлинария Суслова отправилась в Париж одна. Ф. М. Достоевский приехал во Францию чуть позже… Аполлинария уже не ждала его; у неё появился новый знакомый-француз. Вот как пишет Любовь Федоровна Достоевская о дальнейшем развитии событий:

«Весной Полина написала отцу из Парижа и сообщила о неудачном окончании её романа. Французский возлюбленный обманул, но у неё не хватало сил покинуть его, и она заклинала отца приехать к ней в Париж. Так как Достоевский медлил с приездом, Полина грозилась покончить с собой - излюбленная угроза русских женщин. Напуганный отец наконец поехал во Францию и сделал все возможное, чтобы образумить безутешную красавицу. Но так как Полина нашла Достоевского слишком холодным, то прибегла к крайним средствам. В один прекрасный день она явилась к моему отцу в 7 часов утра, разбудила его и, вытащив огромный нож, заявила, что её возлюбленный - подлец, она хочет вонзить ему этот нож в глотку и сейчас направляется к нему, но сначала хотела ещё раз увидеть моего отца… Я не знаю, позволил ли Фёдор Михайлович себя одурачить этой вульгарной комедией, во всяком случае, он посоветовал Полине оставить свой нож в Париже и сопровождать его в Германию. Полина согласилась, это было именно то, чего она хотела».

После смерти первой жены Ф. М. Достоевский предложил Аполлинарии Сусловой выйти за него, но она отказалась. Их отношения продолжали оставаться нервными, неясными, мучительными прежде всего для Фёдора Михайловича. Некоторые полагают, что для Сусловой Достоевский был не великий писатель , а всего лишь поклонник ; утверждают даже, что и книг его она почти не читала, а потому-де весь богатый внутренний мир Фёдора Михайловича для неё словно и не существовал. И когда Достоевский написал Аполлинарии в одном из писем: «О милая, я не к дешевому необходимому счастью приглашаю тебя…», для неё это были лишь слова.

Совсем по-другому отнеслась к предложению Ф. М. Достоевского молодая стенографистка Анна Сниткина : она была согласна на любое приглашение, к любому счастью - лишь бы с Фёдором Михайловичем. Анна Сниткина готова была раствориться в нём, пожертвовать себя ему. Аполлинария, напротив, жаждала отнюдь не покорного служения гению , но личной свободы.

После окончания романа с Ф. М. Достоевским Аполлинария Суслова сожгла многие компрометирующие её бумаги, в том числе и письма к ней писателя. Тайны их бурных и необычных отношений так и канули в историю, оставив исследователям только догадки и предположения. Критики не раз находили черты Сусловой в некоторых образах великого классика - Полины («Игрок»), Настасьи Филипповны («Идиот»), Катерины и Грушеньки («Братья Карамазовы»). Уже расставшись с Аполлинарией, Достоевский напишет: «Я люблю её до сих пор, очень люблю, но уже не хотел бы любить её».

Брак с Василием Розановым

Когда Василий Розанов познакомился с Аполлинарией Сусловой, он был ещё гимназистом , ей было далеко за тридцать. В. В. Розанову было известно, что Аполлинария была брак со стороны университета препятствий нет». Невесте на тот момент исполнилось 40 лет, жениху - 24.

Из-за разницы в возрасте и взбалмошного характера Аполлинарии семейная жизнь с В. Розановым постепенно становилась кошмаром. Она устраивала мужу публичные сцены ревности и одновременно флиртовала с его друзьями. В.В. Розанов, безусловно, очень страдал. Как утверждает в своих воспоминаниях дочь В.В. Розанова, Татьяна, «Суслова насмехалась над ним, говоря, что он пишет какие-то глупые книги, очень оскорбляла, а в конце концов бросила его. Это был большой скандал в маленьком провинциальном городе».

Аполлинария Суслова дважды уходила от Василия Розанова. Как ни странно, он все ей прощал и просил вернуться обратно. В одном из писем года В.В. Розанов писал ей:

«…Вы рядились в шелковые платья и разбрасывали подарки на право и лево, чтобы создать себе репутацию богатой женщины, не понимая, что этой репутацией Вы гнули меня к земле. Все видели разницу наших возрастов, и всем Вы жаловались, что я подлый развратник, что же могли они думать иное, кроме того, что я женился на деньгах, и мысль эту я нес все 7 лет молча… Вы меня позорили ругательством и унижением, со всякими встречными и поперечными толковали, что я занят идиотским трудом».

Когда В.В. Розанову посчастливилось повстречать другую женщину, свою будущую жену Варвару Дмитриевну, Аполлинария не давала Розанову развода 20 лет, обрекая новую семью на дополнительные трудности и страдания.

Смерть

Аполлинария Суслова скончалась в возрасте 78 лет в году (в год смерти жены Достоевского). Через год не стало и В.В. Розанова. Незадолго до смерти Розанов вспомнил об Аполлинарии: «С ней было трудно, но её было невозможно забыть».

Русская эмансипантка, дочь крепостного крестьянина графа Шереметева. Оставила мемуары.

С конца 1850-х годов активно принимала участие в политических манифестациях, кружках, публичных лекциях и балах, происходящих в Санкт-Петербурге.

Наиболее известна как возлюбленная Ф.М. Достоевского (после смерти первой он предложил ей выйти за него, но она отказалась) и жена В.В. Розанова . Позже она не давала В.В. Розанову развода более 20 лет.

«Аполлинария Суслова - поразительная женщина «как по способности издеваться над одарёнными людьми, так и по степени её чудовищно-садистического эгоизма.
Суслова - феномен, безусловно, патологический.
Это ярко выраженная истерическая психопатка, которая могла быть убедительнейшей иллюстрацией к любой книге об извращениях характера...
Жаждущая беспредельного признания, эмоционально холодная, расчётливая, презиравшая жалость и милосердие, эта психопатка, побывав в руках Достоевского, стала ещё более извращённой...
Аполлинария с детства отличалась неудержимой капризностью, кокетством, чувством неполноценности.
Как все истерические психопатки, она страдала извращением полового влечения.
Никого не любя, а испытывая лишь неглубокую чувственность без оргазма и благодарности к партнёру, она, говоря словами дочери Достоевского, «служа Венере, переходила из рук в руки, от одного студента к другому». Может, так она мстила Достоевскому за то, что он был много старше её?..
Импульсивность, неустойчивость, непредсказуемость поступков сочетаются с расчётливостью, неэмоциональностью, каким-то шахматным, бухгалтерским подходом к Достоевскому. «Я его не хотела бы убить - но мне бы хотелось его очень долго мучить», - заявила Суслова по адресу одного из своих недолгих возлюбленных...» Отечественный психиатр М.И. Буянов этим высказыванием даёт всеобъемлющую характеристику Сусловой.
После смерти своей первой жены Достоевский предложил Сусловой выйти за него замуж, но она отказалась. Их отношения продолжали оставаться нервными, неясными, мучительными прежде всего для Фёдора Михайловича.
Для Сусловой Достоевский был не великим писателем, а всего лишь поклонником, книг которого она почти не читала.
После окончания романа с Достоевским Суслова сожгла многие компрометирующие её бумаги, в том числе и письма к ней великого писателя. Тайна их бурных и необычных отношений так и канула в историю, оставив исследователям только догадки и предположения.
В 40-летнем возрасте Суслова вышла замуж за Василия Васильевича Розанова , которому было 24 года. (Тут Суслова поменялась ролями с Достоевским по части возрастных различий.) Может быть, благодаря Сусловой Розанов и стал знаменитым Розановым, одним из самых оригинальных и парадоксальных русских мыслителей. Но из-за разницы в возрасте и взбалмошного характера Аполлинарии их семейная жизнь постепенно становилась кошмаром. Она не только «пилила» своего молодого мужа, но и устраивала ему дикие сцены ревности с «публичным мордобитием».
И всё это шло параллельно с её собственными «вольностями», флиртом и интрижками с молодыми друзьями мужа.
В воспоминаниях писателя В.В. Розанова хорошо передана особенность сексуальной жизни Сусловой: «Мы с ней «сошлись» тоже до брака... Обниматься, собственно дотрагиваться до себя - она безумно любила. Совокупления - почти не любила, семя - презирала («грязь твоя»), детей что не имела - была очень рада».
Уже первая обширная цитата расставляет все диагностические точки над «i».
Целесообразно только уточнить сам диагноз, приведя его в соответствие с новой психиатрической классификацией, - истерическое расстройство личности.
Многие историки пишут, что этой женщиной была прожита пустая и бездарная жизнь, что она не оставила после себя ни доброй памяти, ни детей. Это одна правда.
Но есть и другая правда: эту странную женщину любили два гения земли Русской -

Был у графа Шереметьева крепостной крестьянин по имени Прокофий Суслов. К сожалению, мы не знаем, какими талантами обладал этот человек, но со временем он получил вольную, выбился в купцы, а затем стал владельцем ситцебумажной фабрики. Ещё будучи крепостными и проживая в селе Панино Нижегородской губернии, Прокофий с супругой произвели на свет двух дочерей: Аполлинарию (1840-1918) и Надежду (1843-1918).

Что касается Надежды Сусловой, то она стала врачом высочайшей квалификации. При этом она была одной из первых русских женщин, связавших себя с медициной и получивших профессию врача. В 1867 году в Цюрихском университете (Швейцария) Надежда получила диплом доктора медицины, хирургии и акушерства, написав диссертацию «Доклад о физиологии лимфы». Имела большую практику в Нижнем Новгороде, а последние годы жизни провела в Крыму, где умерла в апреле 1918 года.

Аполлинария Суслова

Мы видим яркую незаурядную целеустремлённую личность, посвятившую всю себя без остатка служению людям. А что же старшая сестра – Аполлинария Суслова? По логике вещей она тоже должна была стать выдающимся человеком, ведь гены-то у женщин были от одних родителей. Но больших высот в общественной деятельности старшая сестра не достигла. Зато она преуспела на ином поприще, благодаря которому не канула в небытие, как миллионы других женщин, а осталась в памяти людей.

Что же это за поприще такое? Тут надо сказать, что Аполлинария имела красивую внешность. Про таких на Руси испокон веков говорили: «Девка видная». Но помимо природной красоты женщина обладала определёнными чертами характера, из которых можно назвать упрямство, стремление к самоутверждению и, как следствие, достижение поставленной цели любой ценой.

В этом у Аполлинарии было много общего с младшей сестрой Надеждой. Но для последней черты характера стали опорой, базой для претворения в жизнь благих целей, а вот для первой они превратились в инструмент, с помощью которого женщина удовлетворяла свои эгоистические желания.

Суслова и Достоевский

Старшая сестра знала себе цену. А знание такое подогревалось солидным отцовским капиталом. Благодаря ему Суслова могла беззаботно существовать в этом мире, не думая о зарабатывании денег на хлеб насущный. Она окончила пансион благородных девиц, а затем вместе с семьёй перебралась в Санкт-Петербург. В столице молодая женщина увлеклась политикой, так как это было модно в то время.

Она стала посещать лекции в университете на правах вольной слушательницы. А параллельно начала принимать участие в политических манифестациях, ругала власть, пела Марсельезу, то есть вела себя независимо, вызывающе, прогрессивно. Впрочем, так старались вести себя все ровесники Сусловой, так как новыми идеями и желанием перемен был просто пропитан воздух столицы. Аполлинария активно посещала студенческие вечеринки, литературные вечера, где знакомилась с мужчинами.

Но будучи о себе высокого мнения молодая женщина не видела среди них достойного человека, с которым могла бы не только обсуждать новые идеи о свободе и братстве, но и предаваться телесным утехам. Поэтому Аполлинария Суслова была прекрасна и недоступна, но в то же время искала того, кто мог бы соответствовать её критериям, с кем не стыдно было бы идти рядом, демонстрируя всем свою красоту, ум, энергию. Увы, вокруг мелькали только серенькие личности, ничего из себя не представляющие.

Однако в университете время от времени читал лекции некий Фёдор Михайлович Достоевский . К началу 60-х годов XIX века жизнь уже изрядно потрепала этого человека. Он прошёл через ссылку, служил солдатом и только в конце 1859 года поселился в Санкт-Петербурге с больной туберкулёзом женой. В то же время он уже состоялся как известный писатель. Из-под его пера вышли такие выдающиеся произведения как «Бедные люди», «Белые ночи», «Неточка Незванова», «Униженные и оскорблённые», «Записки из мёртвого дома».

Фёдор Михайлович Достоевский

В столице Достоевский начал заниматься журналистской и редакторской деятельностью. Совместно с братом в 1862 году основал журнал «Время». Этот писатель пользовался большой популярностью в молодёжной среде, а на его лекции студенты ходили толпами. Вполне понятно, что госпожа Суслова, увидев этого человека, сразу же заинтересовалась им. Она подумала, что именно он достоин быть возле неё.

Но это она так подумала, а Достоевский-то думал иначе. Вернее, он вообще вначале ни о чём не думал. Под тяжестью забот и денежных проблем 40-летний писатель не обращал никакого внимания на Аполлинарию. Да и как можно было выделить её из толпы молодых лиц, с восхищением смотрящих на него. К тому же Фёдор Михайлович не бывал на студенческих вечеринках, не посещал молодёжные литературные кружки, то есть не бывал в тех местах, где бы мог вступить в близкий контакт с Сусловой.

И что можно было сделать в такой ситуации? Другая женщина махнула бы рукой на Достоевского, но Аполлинария никогда не пасовала перед трудностями. Она поставила перед собой цель заполучить популярного писателя и решила добиться этого любой ценой. Суслова считала себя умной, и с этим можно согласиться. Молодая женщина решила не выдумывать велосипед, а поступить просто и эффективно, недаром же говорят: просто, как всё великое.

Она написала письмо Достоевскому, в котором объяснилась ему в любви. Причём письмо было написано в наивной и поэтической форме. Когда писатель прочёл его, то у него создалось впечатление, что писала добрая, хорошая скромная девушка, изложившая на бумаге свои чувства искренне и непосредственно. В душе Фёдор Михайлович был романтиком, и вполне понятно, что письмо его заинтересовало. После этого письма и начался роман Достоевского с Сусловой.

Случилось это зимой 1862 года. На тот момент писателю был 41 год, а Аполлинарии исполнилось 22 года. Разница в возрасте составляла 19 лет. И казалось бы, молодая женщина должны была вести себя уважительно по отношению к гораздо более старшему мужчине. Но такое наблюдалось лишь в самом начале связи. Затем всё резко изменилось.

Убедившись, что Достоевский попал в полную зависимость от её чар, Аполлинария Суслова показала всю широту своего необузданного и эгоистичного характера. Упиваясь властью над писателем, она была то ласкова с ним, то холодна и равнодушно. Могла приголубить любовника, а потом оттолкнуть и разрешить прийти к ней только через три дня. Всё это распаляло романтического мужчину, кружило ему голову.

Конечно, жизнь такая была интересная, но требовала огромных душевных затрат. А ситуацию усугубили скандалы. Госпожа Суслова почему-то решила выйти замуж за Достоевского. Но у того была больная туберкулёзом жена, и бросить её он не мог, как человек порядочный и духовный. Помимо замужества Аполлинарии захотелось стать известной писательницей. Но, как говорится: пока к господу Богу в очереди за красивой внешностью стояла, все мозги разобрали.

Иными словами, у госпожи Сусловой писательский дар напрочь отсутствовал. Однако Достоевский напечатал в журнале «Время» её повесть «Покуда». Но критики сошлись во мнении, что повесть абсолютно пустая и претенциозная. После этого начались ссоры, истерики, и весной 1863 года Аполлинария Суслова укатила в Париж. Оттуда она написала Фёдору Михайловичу, что у неё появился любовник-испанец.

Бедняга всё бросил и помчался вслед за любимой в столицу Франции. Но там выяснилось, что взбалмошная женщина уже рассталась с любовником. Правда, это расставание прошло слишком бурно, и Суслова даже хотела зарезать бедного испанца уже по приезду Достоевского. Тот едва отговорил любимую от этого необдуманного поступка, хотя, возможно, всё это было дешёвой театральщиной.

После этого любовники помирились и совершили небольшой круиз по городам Европы. В них писатель предался своей страсти игры в рулетку. Под впечатлением этой поезди в 1866 году из-под пера Достоевского вышел роман «Игрок». В нём образ Полины, падчерицы генерала, во многом совпал в образом госпожи Сусловой.

Надо заметить, что после заграничной поездки отношении Фёдора Михайловича и Аполлинарии Прокофьевны стали ещё хуже. А в 1864 году умерла жена Достоевского от туберкулёза. Овдовевший писатель предложил руку и сердце Сусловой. Но та отказалась, а отношения любовников стали сходить на нет. Всё закончилось в 1866 году, когда Достоевский наконец-то нашёл себе спутницу жизни. Стала ею Анна Григорьевна Сниткина. Венчание состоялось 15 февраля 1867 года. После этого уже и разговоров не могло идти о связи с Сусловой.

Суслова и Розанов

Расставшись с Достоевским, Аполлинария Суслова продолжила покорять сердца мужчин, проявляя при этом поразительные себялюбие, эгоизм и наплевательское отношение к тем, с кем она заводила романы. Она высасывала из мужчин жизненную энергию и ничего не давала взамен. При таком положении дел никто не хотел связывать себя с ней узами Гименея. Но наконец нашёлся один неискушённый романтик. Звали его Василий Васильевич Розанов (1856-1919).

Этот человек учился в гимназии в Нижнем Новгороде и именно там познакомился с Сусловой. Случилось это в 1877-1878 годах. Видимо в это время будущий знаменитый философ и влюбился в роковую женщину. В 1878 году молодой человек уехал в Москву и поступил в университет на историко-филологический факультет. Но госпожа Суслова своего юного воздыхателя, который был младше её на 16 лет, не оставила.

В 1880 году Василий Васильевич связал себя узами брака с Аполлинарией Прокофьевной. Жениху было 24 года, а его избраннице 41 год. В то время Розанова многие спрашивали, зачем он женился на зрелой женщине, которая ни разу до этого не была замужем и имела кучу мужчин. Студент на это ответил, что она его любит, и он её любит, и что она самая замечательная из всех женщин.

Василий Васильевич Розанов

Но столь восторженные высказывания очень быстро закончились. Несмотря на то, что женщина находилась в зрелом возрасте, она вовсе не тяготела к тихой семейной жизни. А поэтому спокойного безоблачного счастья не получилось. Будущий знаменитый философ оказался чрезвычайно наивным. Госпожа Суслова, чтобы самоутвердиться, начала открыто флиртовать с молодыми товарищами мужа. И при этом закатывала бедняге сцены ревности в общественных местах, обвиняя его во всех смертных грехах.

Спровоцировать Аполлинарию на неадекватную выходку было очень легко. Мужу требовалось лишь проявить твёрдость характера и отказать ей в чём-то. Жена после этого приходила в ярость, а из её рта начинал вылетать поток оскорблений. Причём наличие посторонних людей её никак не останавливало. Дама была полностью лишена чувства такта и часто вела себя хуже базарной торговки.

Для мягкого интеллигентного впечатлительного мужчины такая жена оказалась не находкой, а горем. Но Василий Васильевич, как и Достоевский, любил эту бестию. Тут надо учесть, что она вовсе не была развратной и порочной женщиной. Она просто, в силу своего характера, стремилась к доминированию. Аполлинарии доставляло высшее наслаждение повелевать вначале известным писателем, а в зрелом возрасте молоденьким и симпатичным мужчиной. Этим она повышала свою значимость в собственных глазах, тешила своё самолюбие и разросшийся до невероятных размеров эгоизм.

А власть свою Суслова выражала теми способами, которые казались ей самыми эффективными. Это скандалы, истерики, оскорбления. А влюблённые мужчины безропотно терпели такое отношение к себе, потому что обладали определённым психотипом, который Аполлинария Прокофьевна прекрасно чувствовала.

Она два раза уходила от Розанова, а тот униженно просил, чтобы она вернулась. Жена возвращалась, и опять начинались оскорбления, насмешки, ссоры. Такая насыщенная семейная жизнь продолжалась у Василия Васильевича 7 лет. Лишь по прошествии этого срока будущий известный философ нашёл в себе силы порвать все отношения с Сусловой. Помогло ему в этом знакомство с Варварой Дмитриевной Бутягиной.

С этой женщиной он тайно обвенчался в 1891 году. Почему тайно, а не открыто? А потому что Аполлинария Суслова отказалась дать развод мужу. И потом целых 20 лет она и слышать не хотела о разводе. А Розанов жил с Бутягиной, и та родила 5-х детей. Но официального брака не было, поэтому философу пришлось всех детей усыновлять.

Умерла роковая женщина в 1918 году в возрасте 78 лет. Фёдор Михайлович Достоевский умер в 1881 году. Розанов Василий Васильевич оставил этот мир в 1919 году. Так закончилась эта история, в которой главными героями выступали два выдающихся русских человека и госпожа Суслова. Её можно охарактеризовать как одну из первых феминисток, которых впоследствии появилось очень много. Но большая их часть ничем не походила на Аполлинарию Прокофьевну. И лишь малая толика повторила в себе эгоистичные черты этой незаурядной дамы.